Мой муж из тех, кого называют идеальными отцами. У него даже есть свой фан-клуб из мамочек в нашем парке. На моего мужа можно спокойно оставлять целую группу детского сада — он всех спустит с горки, со всеми слепит снеговиков, покатает на карусели и накормит каждую белку в округе. Мужа не испугать плачущими младенцами и бурчащими подростками. Младенцам он легко поменяет памперс, подросткам прочитает увлекательную лекцию по истории.

Мне тяжело жить с идеалом. И когда ко мне кидается очередная мамочка и начинает рассказывать, как мой муж спас ее ребенка от неминуемого падения с качелей или как он трогательно кормил голубей, у меня портится настроение. Ну хоть какой-то изъян у него должен быть?!

Я уезжала в однодневную командировку — туда рано утром, назад — поздно вечером. Накануне я наготовила еды дня на три, на всякий случай. Все перегладила, разложила по местам и, можно сказать, не волновалась. Зачем волноваться, когда у меня такой идеальный муж? И уже вечером вспомнила, что мою пятилетнюю дочь Симу нужно будет заплести и отвести на занятия по танцам. И этого мой муж еще не делал. Волосы у Симы длинные и густые, на танцы нужно сделать пучок. Расчесываться она терпеть не может и вполне способна попросить не одну, а две косички. Или французскую косичку — как у подружки. Или вообще заявит, что пойдет с распущенными волосами и наденет ободок. И ее нужно будет переубедить, причем быстро, чтобы не опоздать на занятие.

— Сима, я завтра уезжаю, тебя папа будет расчесывать. Давай мы сейчас научим его плести косу?

Сима, как ни странно, вошла в положение и села на стул.

— Смотри: собираешь волосы в хвост, делишь на три равных хвостика и плетешь, — показывала я мужу. — Попробуй. Муж плел что угодно, только не косу. Сима при таком плетении могла остаться или без волос или без головы.

— Расческа плохая, — сказал муж, поскольку привык быть идеальным.

Я поставила перед ними корзинку со всеми расческами, которые есть в доме. Через минуту раздался Симин крик. Как оказалось, папа взял круглую расческу, которая теперь висела на волосах у дочери сбоку. Причем прочно висела. Кое-как распутались.

— Научи Васю, — предложил муж.

Василий — наш тринадцатилетний сын. В принципе, он тоже растет идеальным мужчиной — Симе он менял памперс, играл с ней и даже быстрее нас разбирался в ее лепете, когда она только начала говорить.

— Вась, попробуй заплести Симу, — попросила я.

Вася подошел и сделал то же, что и его отец: едва не оставил сестру лысой.

— А может, пылесосом собрать ей волосы? — предложил он.

— Так, просто попробуйте сделать ей хвостик.

Сима героически молчала, муж держал пучок волос, Вася пытался натянуть резинку. Потом Вася держал, а муж соображал, как этот кружочек попадает на волосы.

— Все! — подвела итог мучениям Сима.

Уехала я рано утром. Где-то в двенадцать мне позвонила консьержка и спросила, что у нас случилось. Оказалось, что Сима вышла на улицу в ночнушке, осенних сапогах, белых колготках с люрексом, в берете, из-под которого торчали волосы во все стороны. Правда, она была в шарфе и в теплых пуховых варежках. Из чего я заключила, что Сима объяснила папе, что именно так и надо одеваться на танцы. И больше никак. А ночнушку папа принял за платье. Я попросила консьержку поймать их на обратном пути и привести Симу в порядок. После танцев дочь отвела папу в магазин — там рядом торговый центр. Сима давно туда просится, чтобы скупить всех фей и лошадей. Мне удавалось ее уговорить на наклейки, шарики и прочие мелочи. Но папа об этом не знал. И Сима сказала, что после каждого занятия мама покупает ей игрушку.

— Маша, что-то не то с супом, — позвонил мне муж. — Можно я Симе сразу дам второе?

— Можно, — ответила я, хотя не понимала, как может быть что-то не то со свежим супом.

Позже выяснилось, что Сима изобразила приступ удушья, чтобы не есть суп. За столом она разыграла целый спектакль — сначала долго сидела над тарелкой, потому что папа перегрел суп. Потом она попробовала его на кончике ложки, как будто это был не суп, а самое ужасное варево, и тут же начала кашлять, скручиваться и сползать на пол. Если учесть, что папа немедленно ей поверил и подумывал вызывать «скорую», в Симе явно пропадает актриса.

Вася недалеко ушел от сестры. Он тоже отказался есть суп, с серьезным лицом заявив, что с ним точно что-то не то. Правда, на следующий день, когда я вернулась, оба как миленькие ели и не жаловались.

К вечеру Сима так умотала папу, что он разрешил ей смотреть мультфильмы. Он ведь категорический противник телевизора и всегда бурчит, что Сима слишком долго смотрит мультики. И я, естественно, в этом виновата. Но за то время, пока дочь смотрит Барбоскиных, я успеваю и посуду помыть, и в комнате убрать. А уж как эта девочка умеет навести порядок в своей комнате, папа тоже раньше не подозревал. Такое ощущение, что там случилось землетрясение: все игрушки вывалены из корзин, пазлы разбросаны по полу, заячий домик мешает пройти, а сами зайцы больно впиваются в пятку. Папа же не знал, что я, как фея, хожу следом за дочкой и все раскладываю по местам. Не знал он и того, что мультфильмы не такое уж вселенское зло, а даже необходимая взрослому организму передышка.

Опять же он не знал, что подросткам нужно не только читать лекции, но и отлеплять от компьютера, напоминать про репетитора, выслушивать их стоны и причитания. А также нужно найти рубашку, которая висит прямо перед носом на вешалке, но подросток ее не видит и кричит, что в шкафу нет ни одной рубашки.

Я вернулась поздно вечером, и муж встречал меня в прихожей. Дочка спала в белых колготках с люрексом и в любимой пижаме, которая ей стала мала еще в прошлом году (она нашла ее в дебрях шкафа). Сын ворочался в кровати.

— Наконец-то, — сказал он вместо приветствия и тут же уснул. А муж был очень рад меня видеть. Прямо очень. И сказал, что я замечательная мать и хозяйка. И он очень по мне скучал. Целый день, который получился таким долгим…